Дело председателя Волгоградского профобъединения Вячеслава Кобозева (9 лет общего режима и штраф в размере 1,2 млн рублей - см. "Солидарность № 18, 2014), которое можно было бы еще недавно считать исключением, было продолжено делом председателя организации Российского профсоюза докеров (РПД) порта Восточный Леонида Тихонова. Ему за инкриминируемую растрату дали 3,5 года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима (об этих делах - см. "Солидарность" № 3, 2015).

 

Недавно завершился суд над лидерами Шереметьевского профсоюза летного состава (6,5, 6 и 5,5 года заключения для троих руководителей - см. "Актуальную тему" на нашем сайте). Кроме того, уже несколько месяцев находится под стражей председатель Архангельского профобъединения Александр Савкин (см. "Солидарность" № 10, 2015), возбуждено дело и арестовано имущество председателя Хакасского профобъединения Андрея Петрова (см. "Солидарность" № 11, 2015). Обоим предъявлено обвинение в мошенничестве, а по сути - в неправомерном использовании профсоюзных средств. То есть уже можно говорить об определенной тенденции. Можно лишь предполагать, почему она возникла, и думать, что делать в этом смысле профсоюзам.

 

 

Ни в одном из этих дел профсоюзные организации не были инициаторами и не соглашались с выдвинутым обвинением. Исключение составляло дело Кобозева, где на определенном этапе профорганизации признали себя потерпевшей стороной. Но сделано это было под недвусмысленным давлением со стороны следователей - ненадолго. В остальных делах инициаторами выступали следственные органы, подчас даже без какого-либо обращения к ним. При этом шокирует, что в рамках следственных действий без обращения и без заявления потерпевшей стороны, а просто по инициативе самозародившегося следствия в некоторых делах несколько месяцев прослушивались телефоны профсоюзных руководителей.

 

Было бы заманчиво утверждать, что таким образом борются с региональной оппозицией. Но это не вполне так - летчики и докер “в политике” замечены не были, Кобозев и Петров, в принципе, тоже. А Александр Савкин вообще был членом партии “Единая Россия” и в данном качестве был избран депутатом областного законодательного органа. Правда, на следующий день после ареста региональное руководство партии приостановило его членство, но это никак не относит Савкина к буйной оппозиции.

 

Методы следствия. Не буду перечислять нарушения закона, допущенные во время процесса Кобозева. Потому что это долго. От оптового изъятия документов до “случайных” патронов. Но вот что существенно: при предъявлении обвинений профлидеров почти сразу берут под арест. Был арестован и несколько месяцев провел под арестом Кобозев. То же - с летчиками. Сидит и - скорее всего, до суда - будет сидеть Савкин. Домашний арест как форма ограничения свободы - скорее исключение. Обоснования ареста, которые принимает во внимание суд, зачастую анекдотичны. В случае с Савкиным основанием для ареста стало наличие загранпаспорта. Дескать, может бежать. Ага, со штрафом за неправильную парковку страну не покинешь, а вот под следствием, но с загранпаспортом - по версии суда, сам бог велел!

 

Обращают на себя внимание приговоры. В ситуации, когда уполномоченные по правам бизнесменов призывают “не кошмарить бизнес”, а председатель правительства выступает за снижение ответственности предпринимателей “по уголовке”, профсоюзным лидерам дают по полной. В ситуации трудового конфликта Тихонову за якобы растрату примерно 300 тысяч рублей профсоюзных средств дают 3,5 года в колонии общего режима. Кобозеву присуждают отсидку в колонии дольше, чем сидят некоторые убийцы. Ни о каком снижении ответственности речи обычно не идет.

 

Теперь о предполагаемых причинах. Я не верю во всероссийскую теорию заговора. То есть не было тайного совещания в Кремле, Белом доме или на Старой площади, где некие злодеи и враги демократии злоумышляли: “А давайте-ка устрашим российские профсоюзы!” Все обстоит еще хуже. Потому что наличие централизованного заговора в известном смысле облегчает борьбу с ним. Но в данном случае имеет место стихийный регионально-отраслевой процесс, вызванный разными причинами. Где-то - это месть за неправильное распределение (а точнее, за сохранение) профсоюзной собственности. Где-то - ответный удар работодателей за выигранный профсоюзом трудовой конфликт. Где-то - профсоюзный лидер “выдвинулся” в регионе не по чину, начал “строить из себя независимого”, вот и осадили таким способом. Вначале возникает причина. А вот далее выясняется, что, несмотря на численность профсоюзов, их структуру и даже финансовые ресурсы, при выдвижении подобных обвинений способов противодействия немного. “Немного” - для тех форм борьбы, которые предусматривает судебная процедура. Ну, да - будет адвокат, будут заявления. Вот как бы и все. К примеру, даже несмотря на хорошую пиар-кампанию Шереметьевского профсоюза летного состава, суд присудил обвиняемым по максимуму. Несколько лет назад, несмотря на кампанию Конфедерации труда России по делу Валентина Урусова, которому инкриминировали распространение наркотиков, Урусов вышел на свободу, отсидев почти весь срок.

 

Есть и еще одна качественная проблема, которая затрудняет линию обороны. Далеко не во всех профсоюзных организациях отлажена работа контрольно-ревизионных структур. А значит, в случае внешних претензий остающиеся на воле профактивисты не всегда могут быть на сто процентов уверены, что “дым без огня”. Понятно, что честь мундира нужно защищать. Но защищать ее, будучи лично уверенным в невиновности профактивиста, как-то приятнее. Эту уверенность и должны обеспечивать контрольно-ревизионные органы. А она есть?

 

Более того, в нецентрализованной структуре, каковой на сегодня является ФНПР, сложилась такая ситуация: региональное профобъединение (или профсоюз) не выполняет решения съезда ФНПР, но при этом претендует на безоговорочную поддержку центральных органов в кризисной ситуации. Это касается не только судебных претензий. Но - справедливо ли это, если, что называется, “по чесноку”?

 

И последний вопрос: все ли профсоюзные руководители готовы к публичным заявлениям и - более того - акциям в поддержку обвиняемых коллег? Когда судили Кобозева, местный профактив был, по сути, запуган следствием, а все заявления в поддержку профлидера шли исключительно с уровня ФНПР. Но если поддерживать обвиняемого его коллеги не готовы, то ситуация проста: ты не поддерживаешь - и тебя не поддержат. Круг замкнулся.

 

И что делать со всеми этими вопросами в условиях нарастающего децентрализованного давления на профсоюзных лидеров? На мой взгляд, нужны несколько организационных шагов.

 

Нужно создание общероссийского фонда или отдельного счета для аккумулирования средств на поддержку судебной защиты профактивистов. И не только. В случае ареста профсоюзного лидера необходимы деньги на помощь его семье, остающейся зачастую без средств к существованию.

 

Нужна централизация контрольно-ревизионных органов. В случае выдвижения претензий необходима сразу и однозначно документированная позиция профсоюзного органа - и регионального, и центрального уровня. Это возможно только при наличии реального контроля.

 

Нужно формировать (раз уж ее нет сейчас) готовность к публичным акциям в поддержку коллег. Это на сегодня, увы, вещь непривычная. Гораздо более распространены акции профсоюзов, где поводами выступают трудовые конфликты, социально-экономические требования, нарушения прав работников. Однако формирующаяся тенденция к арестам профсоюзных лидеров и их последующему засуживанию требует новых форм проявления солидарности.